ПОД СОЗВЕЗДИЕМ ЮЖНОГО КРЕСТА
«Хоть нет у нас той силы, что играла
В былые дни и небом и землёю,
Собой остались мы; сердца героев
Изношены годами и судьбой,
Но воля непреклонно нас зовет
Бороться и искать, найти и не сдаваться!»
Алфред Теннисон
Что мы знаем о нашем замечательном земляке Дмитрии Гиреве… Что-то о нём Вы, наверняка слышали…Что-то можно почерпнуть из Википедии… Как минимум, об известном каюре из состава антарктической экспедиции Роберта Скотта. Да, наша суровая земля (в этом сомневался лишь Никита Сергеевич в одной известной речи…) рождала и рождает характеры неординарные, настоящие, составившие бы гордость любой страны… Но нет пророка в своем Отечестве….
Несмотря на то, что по факту Антарктиду открыли именно русские — первым мореплавателем, увидевшим её берега, стал Фаддей Беллинсгаузен (в 1820 году), — русские не возвращались на юг в течение целого века. Зато в британской экспедиции на «Терра-Нове» участвовали сразу двое русских: каюр Дмитрий Гирев (1889-1932) и конюх Антон Омельченко. Особенно большую роль сыграл Гирев, который оставался с британцами до конца и даже участвовал в поисках пропавшего Скотта.
Дмитрий был незаконнорожденным сыном каторжанки из поста Александровского на острове Сахалине. К 20-ти годам Гирев стал одним из лучших каюров на сахалинском побережье (погонщиком собачьих упряжек, dogman или dog leader , как говорили англичане — Г.С.) Дмитрий возил почту, грузы и пассажиров из Николаевска в Александровский пост и обратно. Здесь в Николаевске в 1910 году его разыскал Сесил Мирз, отвечающий в британской полярной экспедиции за набор собак. Дмитрий принял романтическое приглашение британца. Прикупив две упряжки сахалинских лаек, Гирев и Мирз отправились в Новую Зеландию на судне «Terra Nova».
Порт Чалмерс сегодня. Вид открывающийся с места мемориала экспедиции Р. Ф. Скотта
Отсюда из новозеландского порта Чалмерс корабль должен был стартовать на покорение Южного полюса. А пока экспедиция готовилась к походу, Дмитрий и четвероногие сахалинцы проходили акклиматизацию под созвездием Южного Креста (главное созвездие Южного полушария, ориентир для путешественников. Одно из старых названий Страж Полюса — Г.С) в новозеландском городке Крайстчёрче (англ. Christchurch). 29 ноября 1910 года «Терра Нова» взял курс из порт Чалмерса в Антарктиду…
24 октября 1911 года к полюсу вышла группа на моторных санях, 1 ноября вышла группа Р. Скотта с лошадьми, последними вышли собаки.
На пути к полюсу первыми сдались двое моторных саней (третьи утонули при выгрузке), двигатели не выдерживали нагрузки, замерзало масло, не работало охлаждение. Это были первые столь изощрённые технические средства на этом континенте, но они были слишком примитивны для условий, в которых оказались.
Последние маньчжурские лошади закончили свой путь в лагере «Бойня», где пристрелили последних самых стойких, заложив запас мяса для возвращающихся участников похода к полюсу.
Собаки дошли до подножия ледника Бирдмора. Убивать их никто не стал, и вместе с частью вспомогательных участников они вернулись обратно.
Дальше пошли только люди. Они тащили тяжело нагруженные сани, преодолевая многочисленные трещины и торосы по изрезанной поверхности ледника, в глубоком сыпучем снегу и на твёрдых сухих застругах, похожих на наждачную бумагу.
4 января 1912 года последняя вспомогательная партия рассталась со Скоттом. Дальше пошли пять человек: Роберт Скотт, Эдвард Уилсон, Генри Боуэрс, Лоуренс Отс, Эдгар Эванс. Это был последний день, когда их видели живыми.
В 72 милях дальше, в лагере «Одной тонны», Эпсли Черри - Гаррард и Дмитрий Гирев с собачьими упряжками ждали возвращения Скотта, но не могли выйти им навстречу ввиду нехватки продовольствия и критического состояния здоровья.
Мне по-человечески очень импонирует отношение Роберта Скотта к нашим собачкам. Ведь его более удачливый соперник Рауль Амундсен в ходе броска к Южному полюсу просто съел своих собак… А сэр Роберт лично спускался с риском для жизни по веревкам в ледяную пропасть за сорвавшейся собакой…Быть может, если Скотт относился к братьям нашим меньшим с такой же жесткостью, исход экспедиции лично для него мог быть иным? Не знаю, но лично у меня это качество сэра Роберта вызывает теплую волну признательности и благодарности…
Может быть, поэтому, мы сегодня больше интересуемся материалами экспедиции Скотта, нежели обошедшей его норвежской? Предоставлю слово этому Человеку. В последние часы жизни он писал…
Р.Скотт. Экспедиция к Южному полюсу. 1910-1912 гг. Прощальные письма.
«Упавшая в трещину на обратном пути маленькая белая собака вчера околела. Не думаю, чтобы она могла выжить и при самых благоприятных условиях, потому что, очевидно, было внутреннее повреждение. Кроме того, открылась наружная язва, которая приняла гангренозный характер. Еще три собаки очень плохи, но, может быть, их еще удастся спасти.
Вторник, 21 марта. Вчера, в 8 ч вечера, ветер снова потянул с юга. До 2 ч ночи он постепенно усиливался и подул с SSW силой 9–10 баллов. Волны беспрестанно всей тяжестью бились о припай. Брызги дождем падали на кровлю дома. Крест бедного Винса, поднимающийся на 30 футов над водой, окутывало брызгами.
Для собак это было ужасно. Мы вышли из дома и отвязали еще двух или трех, причем морские брызги промочили нашу одежду насквозь.
Больше всего от этого непрерывного, феноменального ненастья страдают собаки. По меньшей мере четыре из них — в скверном состоянии; шесть или семь— далеко не здоровы и неспособны к работе. И только около дюжины собак здоровы, веселы и бодры, что, безусловно, удивительно. От природы ли они сильнее и выносливее или по какой другой причине, сказать невозможно — только Осман, Цыган, Красавица, Хохол и несколько других находятся в блестящем состоянии, а Лопоухий лучше, чем был когда-либо.
Ввиду невозможности содержать собак сколько-нибудь для них сносно на привязи и утомительной, постоянной заботы об этом мы решили большинство их выпустить на волю. Будет удивительно, если не случится между ними убийства. С другой же стороны, их, наверно, больше передохнет, если держать на привязи. Попробуем держать на цепи наиболее сварливых.
Всего ужаснее для бедных животных, когда густая шерсть на задней части тела обледенеет до самой кожи и задние ноги немеют и почти парализуются от холода. Одна надежда, что, бегая на свободе, животные восстановят кровообращение.
Да, да, счастье что-то не улыбается нам! Этот месяц добром не помянем. А все же могло бы быть еще хуже. Лошади стоят в тепле и очень поправились. Мы слегка увеличили их рацион.
Понедельник, 27 марта. Собаки с каждым днем поправляются. У всех, кроме одной или двух, хороший мех. Меня очень порадовало, что некоторые из них добровольно сопровождают нас в наших прогулках. Приятно смотреть, как они бегут, не обращая внимания на сильный снегопад.
16 апреля на попечении у Дмитрия осталось всего пять или шесть собак. Они были в довольно хорошем состоянии, принимая в расчет все обстоятельства. Дмитрий, очевидно, очень старательно ходил за ними. Он даже поставил небольшую пристройку, могущую в случае надобности служить лазаретом для заболевших животных.
18 апреля С собаками дело обстоит по-прежнему — все в довольно хорошем состоянии, за исключением Вайды и Рябчика, у которых шерсть недостаточно густа.
Мы достигли 83-й параллели и, наверно, дойдем до Глетчера. Сегодня вечером небо проясняется, и метеорологические условия вообще улучшились. Невольно падаешь духом, когда пробиваешься вперед сквозь сплошную белую стену снега. Не будь передового отряда, который указывает нам курс, было бы очень трудно. Собаки держатся великолепно, и с завтрашнего дня мы несколько увеличим их грузы.
Четверг,7 декабря. Лагерь 30. Пурга продолжается. Положение становится серьезным. Корма, и то не полный рацион, после сегодняшнего дня остается всего на один день. Завтра надо идти или придется пожертвовать лошадьми. Это еще не беда: с помощью собак можно будет продвинуться дальше, но хуже всего то, что мы сегодня уже попользовались частью той провизии, которая, по расчету, должна расходоваться на Глетчере.
В 8 ч. вечера лошади вконец измучились, все до одной. Они подползали медленно, с трудом. К этому времени я уже сам запрягся и тащил до смешного легкий груз, и то находил его порядочно тяжелым. Когда разбили лагерь, лошадей всех застрелили. Бедняжки! Удивительную службу сослужили они, если принять в расчет ужасные условия, при которых работали. Жалко было убивать их так рано. Собаки бегут хорошо, несмотря на плохую дорогу, но и тут, конечно, помощь получается не та, какая была бы нужна.
Завтра собаки еще полдня пойдут со мной, после чего я их отправлю домой.
«Глетчер Бирдмора. Посылаю с собаками всего маленькую записку. Дела не в таком уж розовом свете, в каком могли бы быть, но мы не унываем и уверяем себя, что должен же быть поворот к лучшему. Хочу только сказать вам, что я в состоянии по-прежнему от других не отставать».
Капитан Скотт со своими мужественными спутниками пропал в безбрежных снежных просторах. И вот Дмитрий с Эпсли Черри - Геррардом и Аткинсоном на собачьих упряжках участвует в поисках пропавшей экспедиции Скотта в ноябре 1912 года.
Дмитрий первым с ужасом заметил засыпанную снегом палатку. Сомнений не было. Скотту с товарищами не хватило всего 11 миль до базового лагеря экспедиции «Одна тонна». В палатке они увидели три трупа. Уилсон и Бауэрс казались умершими во сне: их спальные мешки были закрыты над головами, как будто они сами сделали это. Скотт, очевидно, умер позднее. Маленькая сумка с тремя записными книжками лежала у него под, плечами одна рука покоилась на теле Уилсона. Убитые горем путешественники, сбившись в кучку, слушали Аткинсона, который читал им странички дневника Скотта, где начальник экспедиции изложил события последнего этапа покорения Южного полюса, причины катастрофы и обстоятельства смерти товарищей. Дмитрий не мог сдержать слез, когда Аткинсон зачитывал слова Скотта о трудолюбии каюра и его постоянной готовности помочь в трудных делах.
Тела не тронули. Когда были убраны бамбуковые подпорки, палатка рухнула и накрыла собой погибших, став им братской могилой.
На памятном камне у подножия вулкана Эребус вырезаны слова Альфреда Теннисона: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» — дань мужеству тех, кто наперегонки рвался к Южному полюсу антарктическим летом 1911-1912 гг.
Именем Гирева назван (в 1956 году) остров в море Дейвиса вблизи советской антарктической станции Мирный и пик (в 1961 году) в горах Орвин Земли Королевы Мод. К сожалению, из-за неточного знания фамилии Дмитрия Семеновича Гирева эти географические объекты названы на картах островом Горева и пиком Горева. Думаю, что ошибка будет исправлена на картах последующих изданий.
Меня интересовала дальнейшая судьба нашего земляка и его подопечных четвероногих. В 2016 году в мае месяце моей мечте было суждено осуществиться. После некоторых трудностей с оформлением виз, я оказался в Новой Зеландии в уютном и красивом студенческом городке Данидин (англ. Dunedin) со знаменитым университетом Отаго, с морским портом Чалмерс и, расположенным недалеко международным центром антарктических экспедиций в Крайстчёче.
Григорий Смекалов в городе Чалмерс
Первое, что я предпринял: записался в уникальную университетскую библиотеку «Хоккен колекшн» (действует с 1910 года) Причем, узнал я о её существовании просто заговорив с прохожей на улице Болдуин-стрит (самой крутой улице мира, в прямом смысле – Г.С.) Мои обращения в турцентры результата не дали… Не стану останавливаться на организации работы библиотеки… она почти совершенна. И вот…через час мне выдали белоснежные перчатки, старинный фотоальбом и подшивки местных газет 1910-1912 годов…
Белый континент ещё долго не отпускал от себя Дмитрия и в декабре 1912 года он, теперь уже в составе партии геолога Реймонда Пристли, поднялся на вершину вулкана Эребус.
Надо было быть действительно незаменимым, чтобы тебя ценили и с тобой считались. Правда, русскую фамилию перевести было сложно. Зато англичане, а следом за ними и новозеландцы, и весь мир учили правильно выговаривать русские имена собачек: Осман, Красавица, Варнак, Хохол, Рябчик, Цыган…
Работой в университетской библиотеке мои поиски сахалинского следа не окончились…В музее Отаго я познакомился с научным сотрудником Мойрой Уайт, которая помогла мне разыскать информацию и снимки из редких изданий столетней давности. В свою очередь через Мойру я познакомился с Джоанной Щепански (Joanna Szczepanski / Associate Curator Human History Canterbury Museum, Rolleston Avenue, Christchurch 8013, New Zealand) из Крайстчёча.
Это дало мне возможность добыть несколько любопытных фактов из жизни нашего земляка Дмитрия Гирева в Новой Зеландии.
Открытие монумента экспедиции Скотта в Чалмерсе 30 мая 1914 года.
Май 2016 года
После экспедиции «Терра Нова» Дмитрий работал садовником в поместье сэра Джозефа Кинсей в Клифтон. С собою в Крайстчёрч он мог взять лишь вожака Османа своего бесценного друга. Стоит ли напоминать, что в городе полярников ездовые лайки ценились на вес золота. А такой вожак, как Осман, был вообще, бесценен.
На представленных фото: сэр Джозеф Кинсей в 1910 году в разгар подготовки экспедиции и в 1934 году с Бернардом Шоу во дворе своего имения…
Сэр Джозеф Кинсей - Sir Joseph James Kinsey (1852 – 5 May 1936). При всей чопорности и гордости англичан сегодня за экспедицию Р. Скотта, антарктическая экспедиция (а их у Скотта было несколько) очень нуждалась в средствах на подготовку. Она стала возможна лишь благодаря таким подвижникам, как Джозеф Кинсей, земляк, друг Роберта Скотта и предприниматель. Он был героем своего времени и широко образованным человеком. По окончании престижного (со Скоттом учился) колледжа в Великобритании, Кинсей переехал в Новую Зеландию и стал её гордостью. Архив Кинсей до сих пор самый востребованный в стране, его личная библиотека (более 15 тысяч томов) хранится до сих пор. Это на его деньги в основном была снаряжена экспедиция Скотта. Именно, учитывая заслуги Джозефа в подготовке британской антарктической экспедиции, в 1919 году сэра Кинсей возвел в рыцарское достоинство в Англии Георг V. Конечно, быть садовником у такого интересного человека для Дмитрия была честь. Думаю, у них отношения складывались не как у работодателя и работника. Известно о письме (из архива Кинсей), в котором из Владивостока Дмитрий пишет сэру Джозефу о своей жизни в Советской России, об устройстве в золотодобывающую компанию, в районе оз. Чля.
Дмитрий с другом в своей комнате в имении Кинсей Клифтон в Крайстчёрче
Жизнь в Крайстчёрче протекала размерено и сытно. Время от времени Дмитрия просили рассказать о знаменитой экспедиции Скотта, о его и собачках участии, восхищались Османом… Интерес к трагической экспедиции был огромен. 30 мая 1914 года в порту Чалмерс на пожертвование граждан был установлен мемориал погибшим членам британской антарктической экспедиции. На митинге выступал Дмитрий.
Дмитрий в первом ряду справа (сидит) в Крайстчёрче
По-видимому, у незаконнорожденного сына сахалинской каторжанки, речь была поставлена хорошо и рассказчик он был не плохой. Позднее, вернувшись на родину, Дмитрий много раз выступал с воспоминаниями об Антарктиде, о Зеленом континенте, о диковинных животных в клубах Николаевска-на-Амуре. Очевидно, там на этих встречах молодой студент Рувим Фраерман увлекся мечтою о путешествиях и дальних странах… Через несколько лет он напишет классику юношеского романа «Дикая собака динго, или повесть о Первой любви».
Иногда необходимо было позировать с Османом журналистам, интерес к антарктической экспедиции был огромным…
А пока, сам молодой кавалер британских наград пользовался популярностью у местных девушек. Материалы даже сохранили имя одной из претенденток в супруги Эмили. Но что-то не случилось у молодых людей. К тому же над Родиной сгустились тучи. Россия вступила в Первую мировую войну.
Дмитрий, как патриот, и человек знакомый с морским делом рвется на защиту Родины. Местное сообщество (как союзники в войне) поддерживают решение Гирева вернуться в Россию для поступления в армию.
Одно тяготит сахалинца, расставание с другом Османом. В горниле мировой войны перевезти пса через континенты немыслимо. Выход подсказал и помог в осуществлении его сэр Джозеф Кинсей. Он обратился в известный всему миру зоопарк в столице страны Веллингтоне. Известность собаки по имени Осман (народ добавил к имени прилагательное Великолепный… Эпитет османских султанов) был огромен. Поэтому в 1915 году администрация учреждения с удовольствием отвела знаменитому псу просторный вольер и обеспечила заслуженного ветерана пожизненным пайком. О таком пенсионе мог мечтать не только сахалинский пёс (да только ли пёс?)
В любом случае, судьба Османа Великолепного сложилась более счастливо, чем у его хозяина…
В декабре 1932 года Дмитрия в очередной раз вызвали с золотых приисков на берегу озера Чля (Николаевский район, Хабаровского края) в краевой центр «на беседу» в НКВД. Вспоминали каюру и жизнь в Новой Зеландии, и награды Великобритании, и работу на недругов советской власти… На этот раз снова отпустили, но была это «последняя капля»… При возвращении домой на упряжке любимых лаек, сердце молодого ещё человека перестало биться… Последнее, что слышал сахалинский каюр , был радостный лай собак, увидевших родной поселок…
В походе на Шантары в этом году я был в местах, где окончился жизненный путь Дмитрия Гирева. Могилы его не сохранилось. Я поклонился той земле…. Памяти Дмитрий и его четвероногие друзья заслуживают… Я даже вижу, как мемориал должен выглядеть: сидящий на нартах Дмитрий в обнимку с Османом, благодарно лижущим его в щеку…
Когда я уходил с сахалинского берега в районе с. Некрасовка в места, где окончилась земная жизнь Дмитрия Гирева, на берег вышла сахалинская лайка и долго смотрела в след нашему паруснику… В её глазах я прочитал просьбу рассказать о её предках и их любимом каюре. Я это сделал.
Григорий Смекалов, г. Александровск - Сахалинский
26 апреля 2022 г.